Иван Крылов

Как Карабанов взял «Альзиру» перевесть,
‎И в аде слух о том промчался,
‎Тогда Вольтер, вздохнув, признался,

Что точно грешникам по смерти мука есть!

‎ Подруга нежная зефиру

В восточных небесах видна;

Уж по небесному сапфиру

В Июле, в самый зной, в полуденную пору,
‎Сыпучими песками, в гору,
‎С поклажей и с семьей дворян,
‎Четверкою рыдван
‎Тащился.

Кони измучились, и кучер как ни бился,
‎Пришло хоть стать. Слезает с козел он
‎И, лошадей мучитель,

С лакеем в два кнута тиранит с двух сторон:
10А легче нет. Ползут из колымаги вон

‎В саду, весной, при легком ветерке,
‎На тонком стебельке
‎Качалась Муха, сидя,
‎И, на цветке Пчелу увидя,

Спесиво говорит: «Уж как тебе не лень

С утра до вечера трудиться целый день!

Какой-то Муравей был силы непомерной,

Какой не слыхано ни в древни времена;

Он даже (говорит его историк верной)

‎Какой порядок ни затей,

Но если он в руках бессовестных людей,
‎Они всегда найдут уловку,

Чтоб сделать там, где им захочется, сноровку.

Жил в городе богач, по имени Мирон.

Я имя вставил здесь не с тем, чтоб стих наполнить;

Нет, этаких людей не худо имя помнить.
‎На богача кричат со всех сторон

‎В прихожей на полу,
‎В углу,
‎Пустой мешок валялся.
‎У самых низких слуг

Он на обтирку ног нередко помыкался;
‎Как вдруг
‎Мешок наш в честь попался
‎И весь червонцами набит,

В окованном ларце в сохранности лежит.
10‎Хозяин сам его лелеет,
‎И бережет Мешок он так,
‎Что на него никак

‎Живущая в болоте, под горой,
‎Лягушка на гору весной
‎Переселилась;

Нашла там тинистый в лощинке уголок
‎И завела домок

Под кустиком, в тени, меж травки, как раёк.

                   Лягушкам стало не угодно

                   Правление народно,

     И показалось им совсем не благородно

«Приятель дорогой, здорово! Где ты был?» —

«В Кунсткамере, мой друг! Часа там три ходил;
‎Всё видел, высмотрел; от удивленья,
‎Поверишь ли, не станет ни уменья
‎Пересказать тебе, ни сил.
‎Уж подлинно, что там чудес палата!

Куда на выдумки природа таровата!

‎В прекрасный летний день,
‎Бросая по долине тень,

Листы на дереве с зефирами шептали,

Хвалились густотой, зеленостью своей

Голодная кума Лиса залезла в сад;
‎В нем винограду кисти рделись.

У кумушки глаза и зубы разгорелись;

А кисти сочные, как яхонты горят;
‎Лишь то беда, висят они высоко:
‎Отколь и как она к ним ни зайдет,
‎Хоть видит око,
‎Да зуб неймет.
‎Пробившись попусту час целой,
10Пошла и говорит с досадою: «Ну, что́ ж!
‎На взгляд-то он хорош,
‎Да зелен — ягодки нет зрелой:
‎Тотчас оскомину набьешь».

«Отколе, умная, бредешь ты, голова?»

Лисица, встретяся с Ослом, его спросила.—
‎«Сейчас лишь ото Льва!

Ну, кумушка, куда его девалась сила:

‎Зимой, ранёхонько, близ жила,

Лиса у проруби пила в большой мороз.

Меж тем, оплошность ли, судьба ль (не в этом сила),