Ещё не всё мне довелось увидеть…
И вот одно осталось мне:
Закрыв глаза, любить и ненавидеть
Глухая степь — дорога далека,
Вокруг меня волнует ветер поле,
Вдали туман — мне грустно поневоле,
Митяев! юный наш поэт,
Литературный обличитель,
Учитель мой и покровитель,
Вижу, как тяжек мой путь,
Как бесполезен мой повод!
Кони натужили грудь,
Вчера священники служили в ризах черных;
Горели свечи; из кадильниц дым
Вставал столбом; и с пеньем гробовым
Сливался глас молитв покорных…
И язвы Господа, который распят был,
Толпа лобзала грешными устами;
А я — одну тебя, скорбя, искал глазами
В дыму бряцающих кадил,
И видел я, как жарко ты молилась,
Вчера мы встретились; — она остановилась —
Я также — мы в глаза друг другу посмотрели.
О Боже, как она с тех пор переменилась;
Всё, что меня терзало, — всё давно
Великодушно прощено
Иль равнодушно позабыто,
И если б сердце не было разбито,
Не ныло от усталости и ран, —
Как быстро пароход летел, рулю послушный;
Как тяжко колебал в волнах он грудь свою
И как я долго ждал душой неравнодушной,
Когда душа твоя, страдая,
Полна любви, — а между тем
Ты любишь, сам не понимая,
(Посв. М. Л. Златковскому)
Моя барышня по садику гуляла,
По дорожке поздно вечером ходила —
Недаром создал ты порядок, полный сил,
И воспитал в себе отвагу:
Твой враг, как пленник,— отдал шпагу,
Как император — скипетр уронил;
Во всеоружии ты встал и отрезвил
Войнолюбивое, слепое племя —
И опасения свои угомонил,—
Зари догорающей пламя
Рассыпало по небу искры,
Сквозит лучезарное море;
«Вставай, Секстилия!.. Пора!.. На этот раз
Готов ли факел твой? — Но сердцем изнывая,
Не спит во тьме ночной весталка молодая.
Увы! ночник её погас…
Воротилась весна, воротилась!
Под окном я встречаю весну.
Просыпаются силы земные,
Век девятнадцатый — мятежный, строгий век —
Идёт и говорит: «Бедняжка человек!
О чём задумался? бери перо, пиши: