За день труда, о, ночь, ты мне награда! Мой тонет взор в безбрежной вышине, Откуда ты глядишься в душу мне Всей красотой нетленного наряда.
Сирень распустилась у двери твоей И лиловыми манит кистями: О, выйди! Опять любоваться мы ей Восхищенными будем глазами.
Еще и марта нет, а снег Уж тает, обнажая землю. Я вешних вод веселый бег Опять, обрадованный, внемлю.
Нет! Мне не верится, что мы воспоминанья О жизни в гроб с собой не унесем; Что смерть, прервав навек и радость, и страданья, Нас усыпит забвенья тяжким сном.
О, дитя, под окошком твоим Я тебе пропою серенаду... Убаюкана пеньем моим, Ты найдешь в сновиденьях отраду;
Не много дней осталося цвести Красе роскошной Божья сада: Уж кроткое мне слышится «прости» В печальном шуме листопада.
Когда листы, поблекнув, облетели И сном зимы забылось все в лесу, Одни лишь вы, задумчивые ели, Храните прежнюю красу.
Садик запущенный, садик заглохший; Старенький, серенький дом; Дворик заросший, прудок пересохший; Ветхие службы кругом.
Принцу Петру
Александровичу Олъденбургскому
Говорят мне: «Собою владеть ты умей,
Жених в полуночи грядет! Но где же раб Его блаженный, Кого Он бдящего найдет, И кто с лампадою возженной
Во дни надежды молодой, Во дни безоблачной лазури Нам незнакомы были бури,- Беспечны были мы с тобой.
I Ревет и клокочет стремнина седая И хлещет о звонкий гранит,
Вчера соловьи голосистые Запели порою ночной, И тополя листья душистые Шептались во сне меж собой.
Государыне Императрице
Марии Федоровне
На балконе, цветущей весною,
Вчера мы ландышей нарвали, Их много на поле цвело; Лучи заката догорали, И было так тепло, тепло!