«Фея»,— шепнули сирени, «Фея»,— призыв был стрижа, «Фея»,— шепнули сквозь тени Ландыши, очи смежа.
1 Моя душа — глухой всебожный храм, Там дышат тени, смутно нарастая.
Мои проклятия — обратный лик любви, В них тайно слышится восторг благословенья, И ненависть моя спешит, чрез утоленье, Опять, приняв любовь, зажечь пожар в крови.
Верьте мне, обманутые люди, Я, как вы, ходил по всем путям. Наша жизнь есть чудо в вечном Чуде, Наша жизнь — и здесь, и вечно там.
«Мой милый! — ты сказала мне. Зачем в душевной глубине Ты будишь бурные желанья? Всё, что в тебе, влечет меня.
У нее глаза морского цвета, И живет она как бы во сне. От весны до окончанья лета Дух ее в нездешней стороне.
Если можешь, пойми. Если хочешь, возьми. Ты один мне понравился между людьми. До тебя я была холодна и бледна. Я — с глубокого, тихого, темного дна.
Да, и жгучие костры Это только сон игры. Мы играем в палачей. Чей же проигрыш? Ничей.
Когда Сигурд отведал крови Убитого Фафнира, Весь Мир ему открылся внове, Узнал он утро Мира.
— Кораллы, рубины, гранаты, Вы странным внушеньем богаты: На вас поглядишь — и живешь, Как будто кого обнимаешь;
Я не могу понять, как можно ненавидеть Остывшего к тебе, обидчика, врага. Я радости не знал — сознательно обидеть, Свобода ясности мне вечно дорога.
Мы можем идти по широким равнинам, Идти, не встречаясь в пути никогда. И каждый пребудет, один, властелином,— Пока не взойдет роковая звезда.
Ломаные линии, острые углы. Да, мы здесь — мы прячемся в дымном царстве мглы. Мы еще покажемся из угрюмых нор,
- Mamma, mamma! perch’e lo dicesti? - Figlia, figlia! perch’e lo facesti? * Из неумирающих разговоров
М. Горькому1 В мучительно-тесных громадах домов Живут некрасивые бледные люди,