Пусть сырою стала душа моя
Пусть земным языком в теле бродит.
Ветер убил и смял
На набережной рассвет
Сиреневый и неясный.
Плешивые дети сидят
Хотел он, превращаясь в волны,
Сиреною блестеть,
На берег пенистый взбегая,
В. Л.
Упала ночь в твои ресницы,
Который день мы стерёжем любовь;
Сегодня — дыры, не зрачки у глаз,
Как холоден твой лик, проплаканы ресницы,
Плывут в тарелке оттоманские фелюги
И по углам лари стоят.
И девушка над Баха фугой
Я снял сапог и променял на звёзды,
А звезды променял на ситцевый халат,
Как глуп и прост и беден путь Господний,
Опять у окон зов Мадагаскара,
Огромной птицей солнце вдаль летит,
Помню последнюю ночь в доме покойного детства:
Книги разодраны, лампа лежит на полу.
В улицы я убежал, и медного солнца ресницы
Уж сизый дым влетает в окна,
Простёртый на диване труп
Всё ищет взорами волокна
1
Где вы оченьки, где вы светлые.
Седой табун из вихревых степей
Промчался, всё круша и руша.
И серый мох покрыл стада камней.
Палец мой сияет звездой Вифлеема
В нем раскинулся сад, и ручей благовонный звенит,
Один средь мглы, среди домов ветвистых
Волнистых струн перебираю прядь.
Так ничего, что плечи зеленеют,
Мы Запада последние осколки
В стране тесовых изб и азиатских вьюг.
Удел Овидия влачим мы в нашем доме...