Равнина вод колышется широко, Обведена серебряной каймой. Мутится мыс, зубчатою стеной Ступив на зыбь расплавленного тока.
Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель... По нагорьям терн узорный и кустарники в серебре. По долинам тонким дымом розовеет внизу миндаль, И лежит земля страстная в черных ризах и орарях.
1 Горн свой раздуй на горе, в пустынном месте над морем
Костер мой догорал на берегу пустыни. Шуршали шелесты струистого стекла. И горькая душа тоскующей полыни В истомной мгле качалась и текла.
Травою жесткою, пахучей и седой Порос бесплодный скат извилистой долины. Белеет молочай. Пласты размытой глины Искрятся грифелем, и сланцем, и слюдой.
Зеленый вал отпрянул и пугливо Умчался вдаль, весь пурпуром горя... Над морем разлилась широко и лениво Певучая заря.
Здесь был священный лес. Божественный гонец Ногой крылатою касался сих прогалин. На месте городов ни камней, ни развалин. По склонам бронзовым ползут стада овец.
Он был из тех, в ком правда малых истин И веденье законов естества В сердцах не угашают созерцанья Творца миров во всех его делах.
Темны лики весны. Замутились влагой долины, Выткали синюю даль прутья сухих тополей. Тонкий снежный хрусталь опрозрачил дальние горы. Влажно тучнеют поля.
1 Править поэму, как текст заокеанской депеши: Сухость, ясность, нажим — начеку каждое слово.
Рдяны краски, Воздух чист; Вьется в пляске Красный лист,—
Лидии Дм. Зиновьевой-Аннибал Уж много дней рекою Океаном Навстречу дню, расправив паруса,
Див кличет по древию, велит послушати Волзе, Поморью, Посулью, Сурожу... Запал багровый день. Над тусклою водой
Гряды холмов отусклил марный иней. Громады туч по сводам синих дней Ввысь громоздят (всё выше, всё тесней) Клубы свинца, седые крылья пиний,
1 Был долгий мир. Народы были сыты И лоснились: довольные собой,