Михаил Зенкевич. Сказочная эра.Стихотворения. Повесть. Беллетр. мемуары.Москва: Школа-Пресс, 1994.

О, прости, о прости меня, моя Беатриче
Без твоего светоносного тела впереди
Я обуздывал тьму первозданных величий,
Заколял, как на вертеле, сердце в груди.

Поэт, бедняга, пыжится,
Но ничего не пишется.
Пускай еще напыжится,—
Быть может, и напишется!

О ящеры-гиганты, не бесследно
Вы - детища подводной темноты -
По отмелям, сверкая кожей медной,
Проволокли громоздкие хвосты!

И смертные счастливцы припадали
На краткий срок к бессмертной красоте
Богинь снисшедших к ним — священны те
Мгновенья, что они безумцам дали.

Поэт, зачем ты старое вино
Переливаешь в новые меха?
Все это сказано уже давно
И рифмою не обновишь стиха.

Чад в мозгу, и в легких никотин -
И туман пополз... О, как тяжел ты
После льдистых дождевых крестин,
День визгливый под пеленкой желтой!

Эй, други, нынче в оба
Смотрите до зари:
Некрашеных три гроба
Недаром припасли,

Хоть отроческих снов грехи
Средь терпких ласк ей не рассказаны,
Но с женщиной тайно связаны
Струнами зычных мышц стихи.

Пары сгущая в алый кокон,-
Как мудрый огненный паук,
Ткет солнце из цветных волокон
За шелковистым кругом круг.

Вповалку на полу уснули
Под орудийный гневный гром.
Проснулись рано в том же гуле
Раскатно-взрывчатом, тугом.

Мне страшен летний Петербург. Возможен
Здесь всякий бред, и дух так одинок,
И на площадках лестниц ждет Рогожин,
И дергает Раскольников звонок.

Хотелось в безумье, кровавым узлом поцелуя
Стянувши порочный, ликерами пахнущий рот,
Упасть и, охотничьим длинным ножом полосуя,
Кромсать обнаженный мучительно-нежный живот.

За золотою гробовою крышкой
Я шел и вспоминал о нем в тоске —
Быть в тридцать лет мечтателем, мальчишкой,
Все кончить пулей, канувшей в виске!

Под мясной багряницей душой тоскую,
Под обухом с быками на бойнях шалею,
Но вижу не женскую стебельковую, а мужскую
Обнаженную для косыря гильотинного шею.

Когда пред ночью в огненные кольца
Оправлен череп, выпитый тоской,-
Я вспомню старика народовольца,
Привратника на бойне городской.