Я был прекрасен и крылат В богоотеческом жилище, И райских кринов аромат Мне был усладою и пищей.
Запечных потемок чурается день, Они сторожат наговорный кистень,- Зарыл его прадед-повольник в углу, Приставя дозором монашенку-мглу.
Ах, кому судьбинушка Ворожит беду: Горькая осинушка Ронит лист-руду.
За лебединой белой долей, И по-лебяжьему светла, От васильковых меж и поля Ты в город каменный пришла.
Я — посвященный от народа, На мне великая печать, И на чело свое природа Мою прияла благодать.
Осенюсь могильною иконкой, Накормлю малиновок кутьей И с клюкой, с дорожною котомкой, Закачусь в туман вечеровой.
Есть на свете край обширный, Где растут сосна да ель, Неисследный и пустынный,- Русской скорби колыбель.
Чу! Перекатный стук на гумнах, Он по заре звучит как рог. От бед, от козней полоумных Мой вещий дух не изнемог.
Огонь и розы на знаменах, На ружьях маковый багрец, В красноармейских эшелонах Не счесть пылающих сердец!
Обозвал тишину глухоманью, Надругался над белым "молчи", У креста простодушною данью Не поставил сладимой свечи.
Чтобы медведь пришел к порогу И щука выплыла на зов, Словите ворона-тревогу В тенета солнечных стихов.
В красовитый летний праздничек, На раскат-широкой улице, Будет гульное гуляньице - Пир - мирское столованьице.
Хорошо ввечеру при лампадке Погрустить и поплакать втишок, Из резной низколобой укладки Недовязанный вынуть чулок.
Горние звезды как росы. Кто там в небесном лугу Точит лазурные косы, Гнет за дугою дугу?
О, ризы вечера, багряно-золотые, Как ярое вино, пьяните вы меня! Отраднее душе развалины седые Туманов - вестников рассветного огня.