Я пришёл к тебе убогий,
Из отшельничьих пустынь,
От родимого порога
Кто-то стучится в окно:
Буря ли, сучья ль ракит?
В звуках, текущих ровно, —
Не говори, — без слов понятна
Твоя предзимняя тоска,
Она, как море, необъятна,
На тёмном ельнике стволы берёз —
На рытом бархате девические пальцы.
Уже рябит снега, и слушает откос,
Старый дом зловеще гулок,
Бел под лунным серебром.
Час мечтательных прогулок,
Сердцу сердца говорю:
Близки межи роковые,
Скоро вынесет ладью
Сегодня небо, как невеста,
Слепит венчальной белизной,
И от ворот — до казни места
От кудрявых стружек тянет смолью,
Духовит, как улей, белый сруб.
Крепкогрудый плотник тешет колья,
По тропе-дороженьке
Могота ль брести?..
Ой вы, руки, ноженьки, —
Отгул колоколов, то полновесно-четкий,
То дробно-золотой, колдует и пьянит.
Кто этот, в стороне, величественно-кроткий,
Не оплакано былое,
За любовь не прощено.
Береги, дитя, земное,
«Не жди зари — она погасла,
Как в мавзолейной тишине
Лампада чадная без масла»…
Мы любим только то, чему названья нет,
Что как полунамёк, загадочностью мучит:
Отлёты журавлей, в природе ряд примет
Я надену чёрную рубаху
И вослед за мутным фонарём,
По камням двора пройду на плаху
Я молился бы лику заката,
Тёмной роще, туману, ручьям,
Да тяжелая дверь каземата