Суворов

В серой треуголке, юркий и маленький,
В синей шинели с продранными локтями,-
Он надевал зимой теплые валенки
И укутывал горло шарфами и платками.

В те времена по дорогам скрипели еще
                             дилижансы,
И кучера сидели на козлах в камзолах
                     и фетровых шляпах;
По вечерам, в гостиницах, веселые девушки
                              пели романсы,
И в низких залах струился мятный запах.

Когда вдалеке звучал рожок почтовой
                              кареты,
На грязных окнах подымались зеленые
                              шторы,
В темных залах смолкали нежные дуэты,
И раздавался шепот: "Едет Суворов!"

На узких лестницах шуршали тонкие юбки,
Растворялись ворота услужливыми
                         казачками,
Краснолицые путники услужливо прятали
                                 трубки,
Обжигая руки горячими угольками.

По вечерам он сидел у погаснувшего камина,
На котором стояли саксонские часы и уродцы
                                 из фарфора,
Читал французский роман, открыв его
                              с середины,
"О мученьях бедной Жульетты, полюбившей
                         знатного сеньора".

Утром, когда пастушьи рожки поют напевней
И толстая служанка стучит по коридору
                              башмаками,
Он собирался в свои холодные деревни,
Натягивая сапоги со сбитыми каблуками.

В сморщенных ушах желтели грязные ватки;
Старчески кряхтя, он сходил во двор, держась
                           за перила;
Кучер в синем кафтане стегал рыжую
                             лошадку,
И мчались гостиница, роща, так что в глазах
                                      рябило.

Когда же перед ним выплывали из тумана
Маленькие домики и церковь с облупленной
                                   крышей,
Он дергал высокого кучера за полу кафтана
И кричал ему старческим голосом: "Поезжай
                                   потише!"

Но иногда по первому выпавшему снегу,
Стоя в пролетке и держась за плечо возницы,
К нему в деревню приезжал фельдъегерь
И привозил письмо от
               матушки-императрицы.

"Государь мой,- читал он,- Александр
                              Васильич!
Сколь прискорбно мне Ваш мирный покой
                              тревожить,
Вы, как древний Цинциннат, в деревню свою
                              удалились,
Чтоб мудрым трудом и науками свои
                    владения множить..."

Он долго смотрел на надушенную бумагу -
Казалось, слова на тонкую нитку нижет;
Затем подходил к шкафу, вынимал ордена
                                  и шпагу
И становился Суворовым учебников
                         и книжек.

Год: 1915

Источник: Строфы века. Антология русской поэзии.Сост. Е.Евтушенко.Минск, Москва: Полифакт, 1995.

Похожие статьи:

Строфы века. Антология русской поэзии.Сост. Е.Евтушенко.Минск, Москва: Полифакт, 1995. → Бессоница