Светло, как днём, и тень за нами бродит
В нагих кустах. На серебре травы
Луна с небес таинственно обводит
Свежа в апреле ранняя заря.
В тени у хат хрустит ледок стеклянный.
Причастницы к стенам монастыря
Рассеянные огненные зёрна
Произрастают в мире без конца.
При виде звёзд душа на миг покорна:
Растёт, растёт могильная трава,
Зелёная, весёлая, живая,
Омыла плиты влага дождевая,
Поблёкший дол под старыми платанами,
Иссохшие источники и рвы
Усеяны лиловыми тюльпанами
Поэт печальный и суровый,
Бедняк, задавленный нуждой,
Напрасно нищеты оковы
Белый полдень, жар несносный,
Мох, песок, шелюг да сосны…
Но от сосен тени нет,
Облака легки, высоки,
Помню — долгий зимний вечер,
Полумрак и тишина;
Тускло льётся свет лампады,
Свой дикий чум среди снегов и льда
Воздвигла Смерть. Над чумом — ночь полгода.
И бледная Полярная Звезда
В блеске огней, за зеркальными стёклами,
Пышно цветут дорогие цветы,
Нежны и сладки их тонкие запахи,
Угрюмо шмель гудит, толкаясь по стеклу…
В окно зарница глянула тревожно…
Притихший соловей в сирени на валу
Выводит трели осторожно.
Я — простая девка на баштане,
Он — рыбак, весёлый человек.
Тонет белый парус на Лимане,
Мне вечор, младой, скучен терем был,
Тёмен свет-ночник, страшен Спасов Лик.
Вотчим-батюшка самоцвет укрыл
Отчего ты печально, вечернее небо?
Оттого ли, что жаль мне земли,
Что туманно синеет безбрежное море
И скрывается солнце вдали?
Отошли закаты на далёкий север,
Но всю ночь хранится солнца алый след.
Тихо в тёмном поле, сладко пахнет клевер,