Иван Бунин

Открыты окна. В белой мастерской

Следы отъезда: сор, клочки конверта.

В углу стоит прямой скелет мольберта.

В старой тёмной девичьей,
‎На пустом ларе,

Села, согревается…
‎Лунно на дворе,

Иней синим бисером
‎На окне блестит,

Нынче ночью кто-то долго пел.

Далеко скитаясь в тёмном поле,

Голос грустной удалью звенел,

Не слыхать ещё тяжкого грома за лесом, —

Только сполох зарниц пробегает в вершинах…

Лапы елей висят неподвижным навесом,

Ночь печальна, как мечты мои.

Далеко в глухой степи широкой

Огонёк мерцает одинокий…

Ночь и даль седая, —
‎В инее леса.

Звёздами мерцая,
‎Светят небеса.


Звёздный свет белеет,
‎И земля окрест

Старую книгу читаю я в долгие ночи

При одиноком и тихо дрожащем огне:

«Всё мимолетно — и скорби, и радость, и песни,

Ночь идёт — и темнеет

Бледно-синий восток…

От одежд её веет

В эту ночь ангелы сходят с неба.
Коран


‎Ночь Аль-Кадра. Сошлись, слились вершины,

Когда на тёмный город сходит

В глухую ночь глубокий сон,

Когда метель, кружась, заводит

Не пугай меня грозою:
‎Весел грохот вешних бурь!

После бури над землёю
‎Светит радостней лазурь,

После бури, молодея,
‎В блеске новой красоты,

Так небо низко и уныло,
‎Так сумрачно вдали,

Как будто время здесь застыло,
‎Как будто край земли.


Густое чахлое полесье
‎Стоит среди болот,

То не красный голубь метнулся

Тёмной ночью над чёрной горою —

В чёрной туче метнулась зарница,

Цветок Мандрагора из могил расцветает,

Над гробами зарытых возле виселиц чёрных.

Мёртвый соками тленья Мандрагору питает —

Лес шумит невнятным, ровным шумом…

Лепет листьев клонит в сон и лень…

Петухи в далёкой караулке