В страданьи блаженства стою пред тобою,
И смотрит мне в очи душа молодая.
Стою я, овеянный жизнью иною,
В степной глуши, над влагой молчаливой,
Где круглые раскинулись листы,
Любуюсь я давно, пловец пугливый,
В полуночной тиши бессонницы моей
Встают пред напряженным взором
Былые божества, кумиры прежних дней,
В златом сиянии лампады полусонной
И отворя окно в мой садик благовонный,
То прохлаждаемый, то в сладостном жару,
В дымке-невидимке
Выплыл месяц вешний,
Цвет садовый дышит
В душе, измученной годами,
Есть неприступный чистый храм,
В долгие ночи, как вежды на сон не сомкнуты,
Чудные душу порой посещают минуты.
Дух окрылён, никакая не мучит утрата,
В вечер такой золотистый и ясный,
В этом дыханьи весны всепобедной
Не поминай мне, о друг мой прекрасный,
Был чудный майский день в Москве;
Кресты церквей сверкали,
Вились касатки под окном
Была пора, и лед потока
Лежал под снежной пеленой,
Недосягаемо для ока
Буря на небе вечернем
Моря сердитого шум —
Буря на море и думы,
Свежеет ветер, меркнет ночь,
А море злей и злей бурлит,
И пена плещет на гранит —
Но Он на крик не отвечал,
Вопрос лукавый проникая,
И на песке, главу склоняя,
Блеском вечерним овеяны горы.
Сырость и мгла набегают в долину,
С тайной мольбою подъемлю я взоры,
Благовонная ночь, благодатная ночь,
Раздраженье недужной души!
Всё бы слушал тебя - и молчать мне невмочь