Александр Кушнер. Канва.Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

              Г. С. Семенову

Почему бы в столе, где хранят
Авторучки, очки, сигареты,

                А. Битову

Два мальчика, два тихих обормотика,
ни свитера,

Чего действительно хотелось,
Так это города во мгле,
Чтоб в небе облако вертелось
И тень кружилась по земле.

По сравненью с приметами зим
Где-нибудь в октябре, ноябре,
Что заметны, как детский нажим
На письме, как мороз на заре,

Два лепета, быть может бормотанья,
Подслушал я, проснувшись, два дыханья.
Тяжелый куст под окнами дрожал,
И мальчик мой, раскрыв глаза, лежал.

Под сквозными небесами,
Над пустой Невой-рекой
Я иду с двумя носами
И расплывчатой щекой.

Вода в графине - чудо из чудес,
Прозрачный шар, задержанный в паденье!
Откуда он? Как очутился здесь,
На столике, в огромном учрежденье?

Уехав, ты выбрал пространство,
Но время не хуже его.
Действительны оба лекарства:
Не вспомнить теперь ничего.

Ну прощай, прощай до завтра,
Послезавтра, до зимы.
Ну прощай, прощай до марта.
Зиму порознь встретим мы.

У природы, заступницы всех,
Камни есть и есть облака,
Как детей, любя и этих и тех,
Тяжела — как те, как эти — легка.

Одну минуточку, я что хотел спросить:
Легко ли Гофману три имени носить?
О, горевать и уставать за трех людей
Тому, кто Эрнст, и Теодор, и Амадей.

Я смотр назначаю вещам и понятьям,
Друзьям и подругам, их лицам и платьям,
   Ладонь прижимая к глазам,
Плащу, и перчаткам, и шляпе в передней,

У меня зазвонил телефон.
То не слон говорил.1 Что за стон!
Что за буря и плач! И гудки!
И щелчки, и звонки. Что за тон!

На рассвете тих и странен
Городской ночной дозор.
Хорошо! Никто не ранен.
И служебный близок двор.

Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять.