Прошло пять лет,— и залечила раны,
Жестокой нанесенные войной,
Страна моя,
и русские поляны
Буду черные грядки холить, Ключевой водой поливать; Полевые цветы на воле, Их не надо трогать и рвать.
Мне больше ног моих не надо, Пусть превратятся в рыбий хвост! Плыву, и радостна прохлада, Белеет тускло дальний мост.
Птицы смерти в зените стоят. Кто идет выручать Ленинград? Не шумите вокруг — он дышит,
Бывало, я с утра молчу, О том, что сон мне пел. Румяной розе и лучу, И мне - один удел.
Когда в тоске самоубийства Народ гостей немецких ждал, И дух суровый византийства От русской церкви отлетал,
Был блаженной моей колыбелью Темный город у грозной реки И торжественной брачной постелью, Над которой лежали венки
Вечерний и наклонный Передо мною путь. Вчера еще, влюбленный, Молил: "Не позабудь".
Был он ревнивым, тревожным и нежным, Как божье солнце, меня любил, А чтобы она не запела о прежнем, Он белую птицу мою убил.
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл,-
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
O quae beatam, Diva, tenes
Syprum et Memphin...
Hor.1
Дай мне горькие годы недуга, Задыханья, бессонницу, жар, Отыми и ребенка, и друга, И таинственный песенный дар —
1 На сотни верст, на сотни миль, На сотни километров
В каждых сутках есть такой Смутный и тревожный час. Громко говорю с тоской, Не раскрывши сонных глаз.
Он весь сверкает и хрустит, Обледенелый сад. Ушедший от меня грустит, Но нет пути назад.