В ту ночь мы сошли друг от друга с ума, Светила нам только зловещая тьма, Свое бормотали арыки, И Азией пахли гвоздики.
Сегодня мне письма не принесли: Забыл он написать или уехал; Весна, как трель серебряного смеха, Качаются в заливе корабли.
I По аллее проводят лошадок. Длинны волны расчесанных грив.
Важно с девочками простились, На ходу целовали мать, Во все новое нарядились, Как в солдатики шли играть.
Когда я ночью жду ее прихода, Жизнь, кажется, висит на волоске. Что почести, что юность, что свобода Пред милой гостьей с дудочкой в руке.
И в ночи январской, беззвездной, Сам дивясь небывалой судьбе, Возвращенный из смертной бездны, Ленинград салютует себе.
Когда в тоске самоубийства Народ гостей немецких ждал, И дух суровый византийства От русской церкви отлетал,
Я пью за разоренный дом, За злую жизнь мою, За одиночество вдвоем, И за тебя я пью,—
Солнце комнату наполнило Пылью желтой и сквозной. Я проснулась и припомнила: Милый, нынче праздник твой.
Когда о горькой гибели моей Весть поздняя его коснется слуха, Не станет он ни строже, ни грустней, Но, побледневши, улыбнется сухо.
Ане Каминской
Здравствуй, племя
Младое, незнакомое!..
Самые темные дни в году Светлыми стать должны. Я для сравнения слов не найду - Так твои губы нежны.
Когда человек умирает, Изменяются его портреты. По-другому глаза глядят, и губы Улыбаются другой улыбкой.
Потускнел на небе синий лак, И слышнее песня окарины. Это только дудочка из глины, Не на что ей жаловаться так.
А вы, мои друзья последнего призыва! Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена. Над вашей памятью не стыть плакучей ивой, А крикнуть на весь мир все ваши имена!