Сквозь листву просвет оконный Синью жгучею залит, И тихонько ветер сонный Волоса мне шевелит...
Застыла тревожная ртуть, И ветер ночами несносен... Но, если ты слышал, забудь Скрипенье надломанных сосен!
Короли, и валеты, и тройки! Вы так ласково тешите ум: От уверенно-зыбкой постройки До тоскливо замедленных дум
Простимся, море... В путь пора. И ты не то уж: всё короче Твои жемчужные утра, Длинней тоскующие ночи,
Облака плывут так низко, Но в тумане всё нежней Пламя пурпурного диска Без лучей и без теней.
В блестках туманится лес, В тенях меняются лица, В синюю пустынь небес Звоны уходят молиться...
Когда к ночи усталой рукой Допашу я свою полосу, Я хотел бы уйти на покой В монастырь, но в далеком лесу,
В квартире прибрано. Белеют зеркала. Как конь попоною, одет рояль забытый: На консультации вчера здесь Смерть была И дверь после себя оставила открытой.
И пылок был, и грозен День, И в знамя верил голубое, Но ночь пришла, и нежно тень Берет усталого без боя.
Желтый пар петербургской зимы, Желтый снег, облипающий плиты... Я не знаю, где вы и где мы, Только знаю, что крепко мы слиты.
Эта ночь бесконечна была, Я не смел, я боялся уснуть: Два мучительно-черных крыла Тяжело мне ложились на грудь.
В белом поле был пепельный бал, Тени были там нежно-желанны, Упоительный танец сливал, И клубил, и дымил их воланы.
Сонет Я ночи знал. Мечта и труд Их наполняли трепетаньем,-
Вот она — долинка, Глуше нет угла,— Ель моя, елинка! Долго ж ты жила...
Есть книга чудная, где с каждою страницей Галлюцинации таинственно свиты: Там полон старый сад луной и небылицей, Там клен бумажные заворожил листы,