Как я любил от городского шума
Укрыться в сад, и шелесту берёз
Внимать, в запущенной аллее сидя…
За картой карта пали биты,
И сочтены её часы,
Но, шёлком палевым прикрыты,
2<Е. М. Мухиной> И от песни, что сердце лелеет,
Снегов немую черноту
Прожгло два глаза из тумана,
И дым остался на лету
Зимней ночи путь так долог,
Зимней ночью мне не спится:
Из углов и с книжных полок
Талый снег налетал и слетал,
Разгораясь, румянились щеки.
Я не думал, что месяц так мал
Глубоко ограда врыта,
Тяжкой медью блещет дверь…
— Месяц! месяц! так открыто
И пылок был, и грозен День,
И в знамя верил голубое,
Но ночь пришла, и нежно тень
Когда под черными крылами
Склонюсь усталой головой
И молча смерть погасит пламя
Солнца в высях нету.
Дымно там и бледно,
А уж близко где-то
Вот сизый чехол и распорот,—
Не все ж ему праздно висеть,
И с лязгом асфальтовый город
Это — лунная ночь невозможного сна,
Так уныла, желта и больна
В облаках театральных луна;
Свет полос запылённо-зелёных
На бумажных колеблется клёнах.
Зажим был так сладостно сужен,
Что ныть перестали виски,
Я розовых узких жемчужин
Когда умирает для уха
Железа мучительный гром,
Мне тихо по коже старуха
Зажим был так сладостно сужен,
Что пурпур дремоты поблёк,—
Я розовых, узких жемчужин