Максимилиан Волошин

Как мне близок и понятен

Этот мир — зелёный, синий,

Мир живых, прозрачных пятен

Балтрушайтису


К твоим стихам меня влечёт не новость,

Не яркий блеск огней:

«К тебе я пришёл через воды —

Пернатый, гудящий в стремленье».
— Не жившим не надо свободы…

«Рассёк я змеиные звенья,

3


К излогам гор душа влекома…

Яры, увалы, ширь полей…

И когда приблизился праздник Пасхи,

В первый день опресноков в час вечерний

Он возлёг за трапезу — с ним двенадцать
В горнице чистой.
Хлеб, преломивши, роздал:

И день и ночь шумит угрюмо,

И день и ночь на берегу

Я бесконечность стерегу

Я — глаз, лишённый век. Я брошено на землю,

Чтоб этот мир дробить и отражать…

И образы скользят. Я чувствую, я внемлю,

Зелёный вал отпрянул и пугливо

Умчался вдаль, весь пурпуром горя…

Над морем разлилась широко и лениво
Певучая заря.

Замер дух — стыдливый и суровый,

Знаньем новой истины объят…

Стал я ближе плоти, больше людям брат.

Сергею Маковскому


Оком мертвенным Горгоны

Обожжённая земля:

Дверь отперта. Переступи порог.

Мой дом раскрыт навстречу всех дорог.

В прохладных кельях, беленных извёсткой,

В дождь Париж расцветает,

Точно серая роза…

Шелестит, опьяняет

Править поэму, как текст заокеанской депеши:

Сухость, ясность, нажим — начеку каждое слово.

Букву за буквой врубать на твёрдом и тесном камне:

4


День молочно-сизый расцвёл и замер;

Побелело море; целуя отмель,

«Кто так слеп, как раб Мой?
и глух, как вестник Мой,

Мною посланный?»

Исайя 42, 19