Я много лгал и лицемерил, И сотворил я много зла, Но мне за то, что много верил, Мои отпустятся дела.
Я много лгал и лицемерил, И сотворил я много зла, Но мне за то, что много верил, Мои отпустятся дела.
Здесь, в гостиной полутемной, Под навесом кисеи Так заманчивы и скромны Поцелуи без любви.
Здесь, в гостиной полутемной, Под навесом кисеи Так заманчивы и скромны Поцелуи без любви.
Мне снилось: мертвенно-бессильный, Почти жилец земли могильной, Я глухо близился к концу.
Мне снилось: мертвенно-бессильный, Почти жилец земли могильной, Я глухо близился к концу.
"Мне первым мужем был купец богатый, Вторым поэт, а третьим жалкий мим, Четвертым консул, ныне евнух пятый, Но кесарь сам сосватал с ним.
"Мне первым мужем был купец богатый, Вторым поэт, а третьим жалкий мим, Четвертым консул, ныне евнух пятый, Но кесарь сам сосватал с ним.
Мне все равно, друзья ль вы мне, враги ли, И вам я мил иль ненавистен вам, Но знаю,- вы томились и любили, Вы душу предавали тайным снам;
Мне все равно, друзья ль вы мне, враги ли, И вам я мил иль ненавистен вам, Но знаю,- вы томились и любили, Вы душу предавали тайным снам;
Кипит, шумит. Она - все та же, Ее не изменился дух! Гранитам, дремлющим на страже, Она ревет проклятья вслух.
Три женщины, грязные, пьяные, Обнявшись, идут и шатаются. Дрожат колокольни туманные, Кресты у церквей наклоняются.
Кипит, шумит. Она - все та же, Ее не изменился дух! Гранитам, дремлющим на страже, Она ревет проклятья вслух.
К встающим башням Карфагена Нептуна гневом приведен, Я в узах сладостного плена Дни проводил как дивный сон.
К встающим башням Карфагена Нептуна гневом приведен, Я в узах сладостного плена Дни проводил как дивный сон.