О память сердца! Ты сильней
Рассудка памяти печальной...
К. Батюшков
О память сердца! Ты сильней
Рассудка памяти печальной...
К. Батюшков
Дурманящей, росистой чащею черемуха — дыши, гляди, ласкай, ломай...
Очертаниями туманными горы высятся над заливом... Любовался ли ты бакланами утром солнечным и счастливым?
Очертаниями туманными горы высятся над заливом... Любовался ли ты бакланами утром солнечным и счастливым?
Еду я дорогой длинной... Незнакомые места. За плечами сумрак дымный замыкает ворота.
Еду я дорогой длинной... Незнакомые места. За плечами сумрак дымный замыкает ворота.
Н. Л. Чистякову Порой он был ворчливым оттого, что полшага до старости осталось.
До города двенадцать километров. Шоссе как вымерло - ни человека... Иду одна, оглохшая от ветра, перехожу взлохмаченную реку.
До города двенадцать километров. Шоссе как вымерло - ни человека... Иду одна, оглохшая от ветра, перехожу взлохмаченную реку.
Н. Л. Чистякову Порой он был ворчливым оттого, что полшага до старости осталось.
Вся ночь без сна... А после, в роще, березовая тишина, и всё приемлемее, проще,
Вся ночь без сна... А после, в роще, березовая тишина, и всё приемлемее, проще,
Дождик сеет, сеет, сеет, с полуночи моросит, словно занавес кисейный за окошками висит.
Дождик сеет, сеет, сеет, с полуночи моросит, словно занавес кисейный за окошками висит.