Владимир Бенедиктов

Конь мой, конь мой, — удивленье!

Как красив волшебный бег!

Как он в бешеном стремленьи

Весна прилетела; обкинулся зеленью куст;

Вот ангел цветов у куста оживлённого снова,
‎Коснулся шипка молодого
‎Дыханьем божественных уст —

Какое явленье? Не рушится ль мир?

Взорвалась земля, расседается камень;

Из области мрака на гибельный пир

За тучами солнце — не видно его!

Но там оно капли нашло дождевые,

Вонзило в них стрелы огня своего —

Пируя на полях чужбины,

Вы были веселы, друзья, —

И я бивачного житья

Я помню приволье широких дубрав;

Я помню край дикий. Там, в годы забав,
‎Невинной беспечности полный,

В вечернем утишьи покоятся воды,

Подёрнуты лёгкой паров пеленой;

Лазурное море — зерцало природы —

«Мчись, мой конь, мчись, мой конь, молодой, огневой!
‎Жизни вялой мы сбросили цепи.

Ты от дев городских друга к деве степной
‎Выноси чрез родимые степи!»


Конь кипучий бежит; бег и ровен и скор;
‎Быстрина седоку неприметна!

Не мечи из-под ресницы

Стрел разящих на меня!

Под огнем твоей зеницы

Ветра прихотям послушной,

В дни, когда в груди моей чувство развивалося
‎Так свежо и молодо,

И мечтой согретое сердце не сжималося
‎От земного холода, —

В сумраке безвестности за Невой широкою,
‎Небом сокровенная,

О, не играй весёлых песен мне,

Волшебных струн владычица младая!

Мне чужд их блеск, мне живость их — чужая;

Когда в её очах небесных пламень блещет

И полный, звонкий стих в устах её трепещет,

То бурно катится, сверкает и звучит,

То на горе, то в долине,

Часом на палубе в море —

Весело мне на чужбине,

Нина, помнишь ли мгновенья,

Как певец усердный твой,

Весь исполненный волненья,