(Посвящается К. П. П<обедоносцеву>) Он кликнул клич: «Мои народы!
Вы все рабы, я — господин,
Каюсь, древняя ослица,
Я тебя обидел дерзко,
Ведь меж нашими ослами
Как в чистой лазури затихшего моря
Вся слава небес отражается,
Так в свете от страсти свободного духа
Нам вечное благо является.
Но глубь недвижимая в мощном просторе
Все та же, что в бурном волнении, —
Во-первых, объявлю вам, друг прелестный,
Что вот теперь уж более ста лет,
Как людям образованным известно,
Земля-владычица! К тебе чело склонил я,
И сквозь покров благоуханный твой
Родною сердца пламень ощутил я,
Услышал трепет жизни мировой.
В полуденных лучах такою негой жгучей
Сходила благодать сияющих небес,
Душный город стал несносен.
Взявши саквояж,
Скрылся я под сенью сосен
В сельский пеизаж.
У крестьянина Сысоя
Нанял я избу.
День прошел с суетой беспощадною.
Вкруг меня благодатная тишь,
А в душе ты одна, ненаглядная,
Город глупый, город грязный!
Смесь Каткова и кутьи,
Царство сплетни неотвязной,
Вчера, идя ко сну, я вдруг взглянул в зерцало,—
Взглянул и оробел:
И в длинной бороде седых волос немало,
И ус отчасти бел.
Не смерть меня страшит: я, как Кутузов, смело
Обнять ее готов, —
Вся в лазури сегодня явилась
Предо мною царица моя, —
Сердце сладким восторгом забилось,
Восторг души расчетливым обманом
И речью рабскою — живой язык богов,
Святыню муз — шумящим балаганом
Он заменил и обманул глупцов.
Когда же сам, разбит, разочарован,
Тоскуя, вспомнил он святую красоту,
Бессильный ум, к земной пыли прикован,
Лучей блестящих полк за по́лком
Нам шлет весенний юный день,
Но укрепляет тихомолком
В грозные, знойные
Летние дни —
Белые, стройные
Ветер с западной страны
Слезы навевает;
Плачет небо, стонет лес,
Соснами качает.
То из края мертвецов
Вопли к нам несутся.
В сне земном мы тени, тени...
Жизнь — игра теней,
Ряд далеких отражений
Вечно светлых дней.
Но сливаются уж тени,
Прежние черты