Владимир Соловьёв

1

Поговорим о том, чем наша жизнь согрета:

О дружбе Страхова, о камергерстве Фета.

О Грот сверхвременный, пещера созерцаний!

Не упразднил ты времени полет.

Как встарь, оно — предмет скорбей и ожиданий,

Скоро, скоро, друг мой милый,

Буду выпущен в тираж

И возьму с собой в могилу

Редакто́ры и друзья!
Вас ругать намерен я.

Сказал мне Радлов, вам знакомый,

Что, духом новшества влекомый,

В день десятый могаремма
У папа́ в саду

Встретил я цветок гарема
И с тех пор все жду,

Жду в саду нетерпеливо
Я мою газель…

Люблю я дам сорокалетних,

Люблю я старое вино,

Мне зимний сад дороже летних,

Памяти гр<афа> Ф. Л. Соллогуба

По долине меж гор
Лунный луч пробрался мне в окно.
Выходи, выходи на простор!
Что за сон, не заснуть все равно.

Ярче светлого сна, наяву
Вся долина в сиянье лежит.
Никого, никого я с собой не зову,
Пусть один водопад говорит.

Выше, выше, туда, где стоит
Одинокая ель над скалой,
Где ручей меж камней невидимкой бежит,
Там, где гномы живут под землей.

Шире, шире растет кругозор,
Все ясней и ясней при луне
Очертания серые гор,
Отраженных в Ломондской волне.

Отчего ж этой ночи краса,
Словно призрак безмолвный, грустна?
Свет холодный струят небеса,
И земля, как луна, холодна.

Точно светлый простерт балдахин
Над гробами минувших веков,
Точно в лунную ночь на земле я один
Средь незримой толпы мертвецов.

Проникает до самой души
Лунный холод, что льется вокруг…
Что же это в недвижной тиши
Всколыхнулось и грянуло вдруг?

Голоса из невидимых стран,
Диких звуков неслыханный ряд,
Воет рог, и гремит барабан,
И неистово флейты визжат.

Одинокая ель ожила
И навстречу ветвями шумит,
Ожила и немая скала,
В тайном трепете мшистый гранит.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .


ПЕСНЬ ГОРЦЕВ

Левон! ты феноме́н! Российскому акцизу
Феноменальный ты даешь доход.

Взгляну ли на тебя я сверху или снизу —
Ты феноме́н… Но феноме́н и Грот!

Мы все фено́мены, всем тварям по закону
Субстанциями быть запрещено, —

Неврон финляндский, страждущий невритом,

Привет свой шлет московскому неврону!

Все бытие земное — что ни ври там —

Ты взвел немало небылицы

На друга старого, но ах! —

Такие ветхие мы лица

Посвящается Л. М. Лопатину

Эти мшистые громады

Сердце тянут как магнит.

Когда в свою сухую ниву

Я семя истины приял,

Оно взошло — и торопливо

Увы, мой друг! Крепчайшими цепями

Прикован я к московским берегам.

Жду худшего: сидеть мне в темной яме

Какой тяжелый сон! В толпе немых видений,
Теснящихся и реющих кругом,

Напрасно я ищу той благодатной тени,
Что тронула меня своим крылом.


Но только уступлю напору злых сомнений,
Глухой тоской и ужасом объят, —

Во тьму веков та ночь уж отступила,

Когда, устав от злобы и тревог,

Земля в объятьях неба опочила