Нет света без тени.

ВАЖНАЯ ДАМА

Красива так, что всех могла б святых смануть,
Скопца-судью зажечь под тогой! Шаг державный.
Речь итальянская, - сверкают зубы. В плавной
Той речи русский тембр порой мелькнет чуть-чуть.

Глаз ледяных эмаль, где прусской синьки муть,
Алмаза наглый блеск вдруг кинет своенравно.
А кожи белизна! А пышность груди! Равной
Ни королевы нет, ни куртизанки (будь

То Клеопатра-рысь иль кошечка-Нинетта)
Патрицианке той во всех пределах света!
"Вот это - дама!" - глянь, мой добрый Буридан.

Одно из двух: упасть пред нею в робкой дрожи,
Созвездьем рыжих кос, как солнцем, осиян,
Или хлыстом ее перетянуть по роже!

Кот и птица

     В деревне мрачные лица:
     Смертельно ранена птица.
     Эту единственную проживающую в деревне птицу
     Единственный проживающий в деревне кот
     Сожрал наполовину.
     И она не поет.
     А кот, облизав окровавленный рот,
     Сыто урчит и мурлычет... И вот
     Птица умирает.
     И деревня решает
     Устроить ей похороны, на которые кот
     Приглашен, он за маленьким гробом идет.
     Гроб девочка тащит и громко рыдает.
     "О, если б я знал, - говорит ей кот, -
     Что смерть этой птицы
     Причинит тебе горе,
     Я съел бы ее целиком...
     А потом
     Сказал бы тебе, что за синее море,
     Туда, где кончается белый свет,
     Туда, откуда возврата нет,
     Она улетела, навек улетела,
     И ты бы меньше грустила, и вскоре
     Исчезла бы грусть
     С твоего лица...

     Что ни говорите, а всякое дело
     Надо доводить до конца!

***
     О корабли перед тихим портом
     По возвращении счастливом
     После невзгод на пути ночном...
     Спит мое сердце озером мертвым,
     И над озерным мертвым заливом
     Рыцарский замок забылся сном.

     У госпожи в этом замке смутном
     Бескровны руки, и цвет их матов,
     И знать не знает она о том,
     Что где-то порт оживает утром,
     Когда чернеют борта фрегатов
     В рассветном мареве золотом...

     И знать не знает она, что в мире
     Есть этот замок... Душой черница,
     Всему на свете она чужда...
     И, покидая морские шири,
     Пока впотьмах ей забвенье снится,
     В средневековье плывут суда...

БЕЛЫЕ ПЕЧАЛИ
                                     Он

                            Захотелось луне -
                            той, что плачет ночами, -
                            прикоснуться к земле.
                            Может, знаешь зачем?
                            Чтоб меня опечалить?

                            Может, знаешь, откуда
                            эта прихоть луны?
                            Не с того ли случайно,
                            что жасмина и нарда
                            белизну облачала
                            эта ночь и сливался
                            аромат их с лучами...
                            Или просто затем,
                            чтоб меня опечалить?..

                            Может, знаешь, зачем
                            белый свой аромат
                            лепестки излучали?

                            Для чего в белый траур
                            ночь тогда облачалась
                            и, целуя меня,
                            ты сквозь слезы смеялась
                            здесь, на этой земле...
                            Чтоб меня опечалить?..

                            Этот смех, эти слезы -
                            что они означали?
                            И твои поцелуи...

                                    Она

                            Так... Хотела тебя опечалить.

                         На вялом закате, в унынье
                         шагами сумерки меря,
                         ищу я в тускнеющей сини
                         отшельницу предвечерья.

                         (На призмах закатной дымки
                         лучи семицветные ожили.
                         Округу сверчки-невидимки
                         кашлем сухим растревожили.)

                         Ищу я звезду... И глазами
                         скольжу по дальним пределам...
                         (Туча под небесами
                         сдобным играет телом.)

                         Ищу... (На откосе стадо:
                         бубенчиков разноголосье.)
                         Ищу... И нежданная радость -
                         Венера в синем хаосе!

                        О Время! Все несется мимо,
                        Все мчится на крылах твоих:
                        Мелькают весны, медлят зимы,
                        Гоня к могиле всех живых.

                        Меня ты наделило, Время,
                        Судьбой нелегкою - а все ж
                        Гораздо легче жизни бремя,
                        Когда один его несешь!

                        Я тяжкой доли не пугаюсь
                        С тех пор, как обрели покой
                        Все те, чье сердце, надрываясь,
                        Делило б горести со мной.

                        Да будет мир и радость с ними!
                        А ты рази меня и бей!
                        Что дашь ты мне и что отнимешь?
                        Лишь годы, полные скорбей!

                        Удел мучительный смягчает
                        Твоей жестокой власти гнет:
                        Одни счастливцы замечают,
                        Как твой стремителен полет!

                        Пусть быстротечности сознанье
                        Над нами тучею висит:
                        Оно темнит весны сиянье,
                        Но скорби ночь не омрачит!

                        Как ни темно и скорбно было
                        Вокруг меня - мой ум и взор
                        Ласкало дальнее светило,
                        Стихии тьмы наперекор.

                        Но луч погас - и Время стало
                        Пустым мельканьем дней и лет:
                        Я только роль твержу устало,
                        В которой смысла больше нет!

                        Но заключительную сцену
                        И ты не в силах изменить:
                        Лишь тех, кто нам придет на смену,
                        Ты будешь мучить и казнить!

                        И, не страшась жестокой кары,
                        С усмешкой гнев предвижу твой,
                        Когда обрушишь ты удары
                        На хладный камень гробовой!

                 С небес вернулся Феб; пора на отдых Флоре;
                 К Цитере ластилось раскатистое море,
                 И белокурая пособница страстей
                 Венера слушала, как гимн слагают ей.

                 Олимп наполнился. Но Громовержец вскоре
                 Обеспокоенно возвысил голос в хоре -
                 Он перепуганных зовет своих детей:
                 Грозит бессмертным смерть, грядет исход их дней!

                 И небо вздрогнуло от слухов непривычных,
                 И пробил смертный час для всех богов античных,
                 И чей-то крик взлетел до самых облаков:

                 "Родился Иисус! Его настало время!
                 Бессмертен только он, рожденный в Вифлееме!
                 Пан умер! Умер Пан! И больше нет богов!"

Облака принесли мне сегодня
летучую карту Испании.
Как мала над рекой эта карта,
и какая огромная тень
от нее ложится на пастбище!

Коней табуны накрыла
эта тень, что легла от карты.
На коне в этой тени искал я
селенье свое и свой дом.

Я въехал во двор, где когда-то
вода из фонтана била.
Хоть не было там фонтана,
фонтан звенел неустанно.
Вода там не била, а все же
она меня напоила.

К УМЕРШИМ
     Вы, после злой молвы иль после восхвалений
     Равно забытые; вы, прах былых родов,
     Немые толпы лиц, имен и поколений,
     Побеги скромных лоз и царственных дубов;

     Вы, жертвы никому не ведомых мучений;
     Вы, в чьих сердцах гремел добра и правды зов,--
     Герой и мученик, подлец и мощный гений,--
     Напластования на гноище веков --

     Печальные стада, завидна ваша доля:
     К наследству жалкому потомков приневоля,
     Покуда бьется мир в житейской толчее,

     Вы, приобщенные великой тайны вечной,
     Вкушаете покой -- огромный, бесконечный --
     С тех пор, как отошли во мрак, в небытие.