Не появляться, когда не ждут,
коли не вспомнят – не лезть в бутылку,
пальцем поманят – быть вечно тут,
рядом – забавной, надёжной, пылкой,
спросят – ответить, а нет – не сметь
вслух намекать, что болит не слабо
сердце/душа, не накликать смерть,
не обижаться на "дура – баба",
если тревожит «не тот» вопрос –
не задавать «не того» вопроса,
не опускать в неудачах нос
и не глядеть без улыбки, косо,
ловко состряпать минет/обед,
главное – к месту и то, что надо…
не говорить «не хочу» и «нет»,
но – не забыть прошептать, что – рада
видеть, не плакать на скрип дверьми,
ждать возвращений, как Божьей манны…
Справишься – выберут,чёрт возьми,
лучшей любовницей! Дон Жуаны…
Будильник, трёхгрошовый инвалид,
Припав к моей подушке тёплой – хмуро,
Не слушая, что сплю, и где – болит,
Скомандовал: – Вставай сейчас же, дура!–
А нет – сказать: – Миль-плиз-пардон, мадам,
Ваш кофе – ждёт, и хвоей пахнет ванна,
Хотите круассанов? Щас подам!–
[Да чтобы всё – на чистом иностранном!]
Сто раз он был повергнут, битый всласть,
Ну разве – молотка ещё не нюхал,
Но так же, надо мной являя власть,
Твердил на чистом русском: – Шнель, старуха!–
И, лень свою порвав напополам,
Вскочила я, покрывшись липким потом:
– Неужто – опоздала, проспала? –
Опомнилась в дверях: – Подлец! Суббота…–
Эх, всё-таки хочется сделать хоть что-то хорошее:
Вот – кошку погладить, насыпать овса воробьям,
Подругу жалеть – ведь она разведённая, «брошенка»,
Советуя: – Делай, родная, по жизни – как я!
Сумеешь себя превозмочь, искушеньем не мучая!
Пусть – первый не в прибыль, но будет в достаток – второй,
А коль во дворцах поплясать не представится случая –
Утешишься, милая, тёплой кротовой норой!
Потом с удовольствием, всенепременно поужинав,
Пейзаж из окна созерцать, что до боли знаком,
И ночью свернуться (Змеёю? Нет, ласковым ужиком!)
В постели с супругом, по сути – чужим мужиком…
Друг мой, известный ворчун,
мне неустанно
прежде твердя: – Не хочу
жить, (что не странно
вовсе, коль жизнь, будто – грязь,
серая слишком),
нынче ворвался, смеясь:
– Слушай, Иришка:
пили вчера в кабаке
водку под манты…
Там, не замечен никем,
ряженый в Санту
старец – мял в ярости счёт,
в ухо мне жарко
дуя: – Какого ещё...?
Роздал подарки!
Горю – отбавил ума,
чтоб не стенало!
От поглупевшего – мат
слушал немалый.
Любящим – рай в шалаше
создал – на зависть!
Гнали оттуда – взашей,
с воплем: – Мерзавец!
– Можно – за Вас заплачу? –
(вот фантазёр-то…)
– Кто там? Ох, чур меня, чур!
Сплю я иль – мёртвый?
Дэшер и Дэнсер, мой Бог!
Дандер и Бликсем…
Кажется, так я не мог,
вроде, напиться…
Санта обнял меня: – Да,
это – твой случай!
Вот, как сейчас загадал,
то и – получишь…
Встал, помахал мне рукой:
– Поданы сани!
Деду пора на покой!
Дальше – вы сами…
И, подхватив свой мешок,
выскочил в двери…
– Ир, а ведь жить – хорошо!
Веришь ли? –
– Верю!
Вышла Клава, смотрит хмуро,
(С ней ухват – наперевес),
Под крыльцо забились куры,
Кот на дерево полез…
Истолковывать двояко
Не желая этот взгляд,
В будку порскнула собака,
Муж промямлил: – Виноват…
Взял гармошку: – Слушай, дроля,
Только – не перебивай! –
– Эх, во полюшке во поле
Зреет рожь на каравай,
Спеют сливы, а из вишни
(Или я не угадал?)
Есть настойка! Третий-лишний –
Добрый дядюшка – скандал!
Посидим с тобой на воле,
Обопрись мне на плечо,
Улыбнулась…Помнишь, что ли?
«Милка, чо? Да я – ничо!»
Вот и ладно, злиться – неча,
Гнев помучил да ушёл,
Заскворчал сверчок запечный,
Стало в доме хорошо!
Повернуло время на ночь,
Спит притихшее село.
Спит гармошка, спит Степаныч,
(Бабе с мужем повезло!)
Спят собака, куры, утки,
Смотрит кот цветные сны.
Спит и Клава – в промежутке
От войны и до войны…
На Сенной – плюют и бьют чечётку,
Площадь раскалилась добела.
У метро подвыпившая тётка
Просит на «поправку». Что ж – дала…
Мне до колик в печени знакома
Этих глаз вселенская тоска,
Где душа, впадающая в кому,
Незаметна, хоть и – велика,
Где смердит и бесится непруха,
Предъявляя жизни жалкий счёт…
Тётка, оживившись, чешет ухо:
– Хватит врать, философ…Дай ещё
Медсестра, пожалуйста, хоть что-то
Дайте мне, не то – сейчас умру,
А ведь завтра надо на работу!
Как в себя прийти хотя б к утру?
В самом деле – так невыносимо...
Всё равно – наркоз иль анаша.
Медсестра, постойте, что ж вы – мимо?
У меня болит моя душа!
Может, лучше с ней оперативно:
Удалить да вовсе околеть?
В самом деле – так не перспективно
Этот мир безжалостный жалеть!
Медсестра, какого ляда снова
Здесь моя несчастная тетрадь?
Вы не раз уже давали слово,
Что стихов не станете читать...
Что? Простите, я не понимаю...
Вы читали? С самого утра?
И у вас сейчас душа больная?
Я ведь Вас просила, медсестра!
Открываю окно... У травы
родниковый, колодезный запах,
а у ветра ладони легки,
а вверху – бело-синий простор.
Облака, облака, что же вы
так сегодня спешите на запад?
И верхушки у вас высоки,
как вершины заснеженных гор!
Облака, неужели – к беде
болтовня перепуганных чаек?
Не поверю, что просто назло
вы летите, коль я вас зову!
Не запомнить ваш профиль воде –
он для памяти слишком случаен.
Мне бы к вам, да всегда не везло:
не крылато на свете живу...
Облака, облака, ну зачем?
Может, небо на западе лучше?
Если б можно заранее знать,
где настигнет судьба, а пока –
я живу без затей и без схем:
Господин-незадачливый-случай
мне подножку подставит опять...
А с востока плывут облака...
Там, где сентябрь ненароком порвал покрывало
Вечной монашки – стареющей тётушки-ночи,
Выпала звёздная сыпь, но – светлее не стало:
Осень – любовь к суете ни на шаг не упрочит…
В каждой минуте лениво блуждает истома,
Кажутся лишними разные пришлые «если»:
Выпрыгнуть в форточку кошкой из спящего дома,
Или – свернуться бездумным калачиком в кресле?
Но – неуютно к комфорту привыкшему телу,
Да и душа, словно – кости, от сырости ноет.
Ждать? А зачем? И, признаться, уже надоело...
Вяло склоняю: покоем, покой, о покое…
Видишь – поток света
Бьёт из котла Фебы?
Из васильков к лету
Оры сошьют небо.
Помнишь сюжет Гёте?
Слишком – конец песне!
Что ты зовёшь, кто ты…
Я ведь пришла, здесь я!
Будет закат красным,
Крутится жизнь-вертел.
Слово, где две гласных
«Ю» – посильней смерти.
Но на него – вето –
Главный удар с тыла!
Скоро пройдёт лето…
Как же мне быть, милый?
