О ты, крепкий, крепкий Бендер-град, О разумный, храбрый Панин-граф! Ждет Европа чуда славного, Ждет Россия славы новыя:
Дмитревский, что я зрел! Колико я смущался, Когда в тебе Синав несчастный унывал! Я все его беды своими называл, Твоею страстию встревожен, восхищался,
Всего на свете боле Страшитесь докторов, Ланцеты все в их воле, Хоть нет и топоров.
Долины, Волга, потопляя, Себя в стремлении влечешь, Брега различны окропляя, Поспешно к устию течешь.
Страдай, прискорбный дух! Терзайся, грудь моя! Несчастливее всех людей на свете я! Я счастья пышного сыскать себе не льстился И от рождения о нем не суетился;
В сем доме жительство имеет писарь Сава. Простерлася его по всей России слава. Вдовы и сироты всеместно это врут, Что он слезами их себе наполнил пруд
Трепещет, и рвется, Страдает и стонет. Он верного друга, На брег сей попадша,
Где ни гуляю, ни хожу, Грусть превеликую терплю; Скучно мне, где я ни сижу, Лягу, спокойно я не сплю;
Среди игры, среди забавы, Среди благополучных дней, Среди богатства, чести, славы И в полной радости своей,
З а п р о с Потребна в протокол порядочная справка, Имеет в оном быть казенный интерес,
Благополучны дни Нашими временами; Веселы мы одни, Хоть нет и женщин с нами:
О люты человеки! Преобратили вы златые веки В железны времена И жизни легкости в несносны бремена.
Сам себя я ненавижу, Не страшуся ничего; Окончания не вижу Я страданья моего.
В роще девки гуляли Калина ли моя, малина ли моя! И весну прославляли. Калина и пр.
О места, места драгие! Вы уже немилы мне. Я любезного не вижу В сей прекрасной стороне.