Зачем вы отравили воду И с грязью мой смешали хлеб? Зачем последнюю свободу Вы превращаете в вертеп?
Так просто можно жизнь покинуть эту, Бездумно и безбольно догореть. Но не дано Российскому поэту Такою светлой смертью умереть.
Чем хуже этот век предшествовавших? Разве Тем, что в чаду печалей и тревог Он к самой черной прикоснулся язве, Но исцелить ее не мог?
Чернеет дорога приморского сада, Желты и свежи фонари. Я очень спокойная. Только не надо Со мною о нем говорить.
1. У кладбища направо пылил пустырь, А за ним голубела река.
Здесь Пушкина1 изгнанье началось И Лермонтова2 кончилось изгнанье. Здесь горных трав легко благоуханье, И только раз мне видеть удалось
И в пестрой суете людской Все изменилось вдруг. Но это был не городской, Да и не сельский звук.
Здравствуй! Легкий шелест слышишь Справа от стола? Этих строчек не допишешь - Я к тебе пришла.
Перед весной бывают дни такие: Под плотным снегом отдыхает луг, Шумят деревья весело-сухие, И теплый ветер нежен и упруг.
Земная слава как дым, Не этого я просила. Любовникам всем моим Я счастие приносила.
Я на солнечном восходе Про любовь пою, На коленях в огороде Лебеду полю.
Из сожженной тетради
And thou art distant in humanity.
Keats1
Качаясь на волнах эфира, Минуя горы и моря, Лети, лети голубкой мира, О песня звонкая моя!
И в тайную дружбу с высоким, Как юный орел темноглазым, Я, словно в цветник предосенний, Походкою легкой вошла.
Она сначала обожжет, Как ветерок студеный, А после в сердце упадет Одной слезой соленой.