Такое дымчатое небо –
Как спинка серого кота!
Декабрь – дикарь. Ни капли снега.
И в сердце – та же пустота:
Ни ревности, ни сожаленья,
Обид закончился поток.
Одно лишь тайное томленье
О том, что каждый одинок.
Все гуще сумерки, все глуше
Слова в бесповоротной мгле.
Я знаю: родственные души
Не существуют на земле.
Опускается город на дно океана.
(глубина? или космос безмерностей темных?)
Студенисто, лилово, фестончато рвано
Колыхается небо медузой огромной.
И деревья, как заросли черных кораллов,
Замыкают ряды неподвижно-живые.
Посмотри – проплывает автобус усталый,
Раздуваются жабры его золотые.
Все мерцает вокруг, все причудливо дышит.
Сколько разных огней, неизвестных и зыбких.
И напрасно надежную ракушку-крышу
Я ищу, одинокая рыбка.
ничего не изменится, если сыграть в дурака,
если в новую вазу поставить увядшие астры.
в закоулках сознанья растерянно кружит строка
стрекозою сентябрьскою, грустной, глазастой.
на развалинах сна вспоминается ласковый лес,
где стояли грибы на опушках, как добрые гномы.
ничего не изменится, ести послать СМС
на запретный, забытый, родной несгораемый номер,
ничего не изменится, если зайти в интернет
и бродить до утра, натыкаясь на странные ники.
на ночном мониторе горит фиолетовый свет
фонаря-одиночки, влюбленного в лунные блики.
бесприютным канавам молчания глянцевый слой
придает благородство спокойствием линий округлых.
перманентная осень когда-нибудь станет зимой,
свежевыпавший иней согреет озябшие угли.
и конечно же, можно пытаться запальчиво вспять
раскрутить барабан, возмущаясь нелепостью бега -
ничего не изменится, да и не нужно менять.
протяни же мизинец угрюмому, верному небу -
может, что-то изменится...
Как грустно ощущать обыкновенность,
Квадратную обыденность души.
С годами все тусклее миражи.
А молодость уходит постепенно.
И ты живешь, не чувствуя потерь,
И кажется, что все еще успеешь.
Под Новый год так рано вечереет,
И колобродит буйная метель.
Уже совсем не хочется бежать
В беспечный час на поиск приключений.
За стеклами подрагивают тени.
Глаза закроешь, и не можешь спать.
И совесть, словно коршун над душой
Кружит, судья взыскательный и строгий.
Оглянешься и видишь: на пороге
Стоит твой сын, уже совсем большой...
Вот и славно! Пусть грянет мороз –
Все янвАристей, яростней, злей –
Ослепительной музыкой звезд,
Фейерверком звенящих ночей!
Пусть румяное детство горит
На пунцовой поверхности щек.
Выползает лениво в зенит
Солнце, словно яичный желток.
Из подъезда ныряешь вперед –
Белизну невозможно вдохнуть.
Воздух бронхи нещадно дерет.
Жестким панцирем стиснута грудь.
На ресницах от слез бахрома.
(как хрустит накрахмаленный снег!)
Дань лихую взимает зима,
Чтобы сердце не спорило с ней,
Потому что во мгле мировой
На космической жути дорог
Обитает лишь холод седой,
Одинокий танцующий волк.
Обрублены грубо, нелепо,
Культями тянутся к небу
Деревья-дервиши
В пустыне города,
Седые, верные,
Судьбе покорные.
Топор по тополю
Кромсал неистово –
Весной жестокою
Не будет листиков.
Деревья-дервиши
С глазами древними
За что вы терпите,
Во что-то верите?
Стволы короткие
Торчат уродливо –
Калеки кроткие
С корой ободранной,
С душой ободранной –
И все же – гордые?
У вас, деревья, я
Учусь смирению.
Маленький город с печальной и странной судьбой.
В прорезях улиц блестит ледяная клеенка.
Небо так низко, что можно погладить рукой
Спящее облако, словно большого котенка.
Маленький город - возлюбленный долгой зимы,
Хрупкий кораблик под парусом древней метели.
Падает снег, и рождаемся заново мы.
Жаль, что тебе объясниться в любви не умею.
Да и к чему же трещать суетливой строкой,
Логику слов расколдовывать сердцем не стоит.
Слишком реальный - и все же придуманный мной,
Вечно ты болен какой-то нездешней мечтою,
Маленький город в объятиях долгой зимы...
воздух просто нельзя вдохнуть
сумрак цвета небытия
так зима проникает внутрь
так в нее превращаюсь я
так от странного всплеска крыл
отпадает абсурда слой
холод - медленный хлорэтил
бьет из ампулы ледяной
трепыхаясь из темных вод
звезды - рыбками в решето
в глубине по-прежнему жжет
не скажу тебе
ни за что
из-под снега сухие ресницы травы,
полукустья бровей удивленных,
и стоят ледяные бесстрастные львы,
и берез кружевные колонны.
Алой клюквой размазал закат борозду
(в мире красок таких не бывает),
высоко-высоко на небесном мосту
все искрят, все несутся трамваи.
Снова странное небо мерцает сильней,
от него никуда не уйти мне.
Догорай, мое горе, на белом огне,
растворяйся в несказанном, в зимнем.
чу! опять трепыхнулась в замерзшей руке
золотая синичка забвенья,
ничего...это только мороз по щеке -
непривычное, нежное жжение
Самый снежный, самый рыжий,
Самый лыжний месяц март.
Солнце с неба щедро брызжет.
Сердце – радостный азарт!
По лыжне обледенелой
Мы летим легко-легко.
Снег искрит стерильно белый.
Мы уходим далеко:
В лес, где ельник долговязый
По колено мхом оброс,
Где нанизаны алмазы
На созвездия берез,
Где в болотах бесконечных
Укрываясь серебром,
Тихо маленькая речка
Затаилась подо льдом,
Где петляют густо-густо
Сети заячьих следов.
С неуклюжим детским чувством
Ты дурачиться готов:
Подхватить меня со смехом
И в сугробе утопить,
И читать весенним эхом
Накатившие стихи…
