Река времен в своем стремленьи Уносит все дела людей И топит в пропасти забвенья Народы, царства и царей.
Счастлив, подобится в блаженстве тот богам, Кто близ тебя сидит и по тебе вздыхает, С тобой беседует, тебе внимает сам И сладкою твоей улыбкой тайно тает.
Всегда прехвально, препочтенно, Во всей вселенной обоженно И вожделенное от всех, О ты, великомощно счастье!
О цвет прекрасный, осыпаем Поутру перловой росой, Зефиром в полдень лобызаем! Открой скорей румянец твой.
Хотел бы похвалить, но чем начать, не знаю. Как роза, ты нежна, как ангел, хороша; Приятна, как любовь; любезна, как душа; Ты лучше всех похвал — тебя я обожаю.
Телесна красота, душевна добродетель, Являют мудрому единую мету. Коль зрит у первой он согласие в чертах, А правду у другой и в мыслях и в делах,—
Портрет нашей маминьки Иных веселье убегает, С тобой оно живет всегда:
Источник шумный и прозрачный, Текущий с горной высоты, Луга поящий, долы злачны, Кропящий перлами цветы,
Возьми, египтянка, гитару, Ударь по струнам, восклицай: Исполнясь сладострастна жару, Твоей всех пляской восхищай.
На розу сев, уснула Чечотка под цветком; Едва заря сверкнула Румяным огоньком,
Достигнул страшный слух ко мне, Что стал ты лжив и лицемерен; В твоей отеческой стране, О льстец! мне сделался неверен.
Бог любви и восхищенья У пчелы похитил сот, И пчелой за то в отмщенье Был ужаленным Эрот.
Когда б владел я целым миром, Хотел бы веером сим быть; Всех прохлаждал бы я зефиром И был бы всей вселенной щит;
Не бряцай, печальна лира, Громкой песни ты сей час, Благодетельница мира Удалилася от нас.