Каждый вечер в городе кого-нибудь хоронят, Девушку печальную на кладбище несут. С колоколен радостных о тихом царстве звонят, И в церквах растворенных о празднике поют.
Календарей для сердца нет, Все отдано судьбе на милость. Так с Тютчевым1 на склоне лет То необычное случилось,
Есть в мире печальное тихое место, Великое царство больных. Есть город, где вечно рыдает невеста, Есть город, где умер жених.
Из-за деревьев и леса не видно. Осенью видишь, и вот что обидно: Как было много видно, но мнимо, Сколько бродил я случайно и мимо,
Из земной утробы Этновою печью Мастер выплеснул густое серебро На обугленные черные предплечья Молодых подручных мастеров.
Большая черная звезда. Остановились поезда. Остановились корабли. Травой дороги поросли.
Полярная звезда и проседь окон. Какая же плясунья унесет Два рысьих солнца мертвого Востока Среди густых серебряных тенёт?
...И кто в сутулости отмеченной, В кудрях, где тишина и гарь, Узнает только что ушедшую От дремы теплую Агарь.
Зевак восторженные крики Встречали грузного быка. В его глазах, больших и диких, Была глубокая тоска.
И дверцы скрежет: выпасть, вынуть. И молит сердце: где рука? И всё растут, растут аршины От ваших губ и до платка.
Парча румяных жадных богородиц, Эскуриала грузные гроба. Века по каменной пустыне бродит Суровая испанская судьба.
Белеют мазанки. Хотели сжечь их, Но не успели. Вечер. Дети. Смех. Был бой за хутор, и один разведчик Остался на снегу. Вдали от всех
...И вот уж на верхушках елок Нет золотых и розовых огней. Январский день, ты был недолог, Короче самых хрупких дней.
Тяжелый сумрак дрогнул и, растаяв, Чуть оголил фигуры труб и крыш. Под четкий стук разбуженных трамваев Встречает утро заспанный Париж.
Белесая, как марля, мгла Скрывает мира очертанье, И не растрогает стекла Мое убогое дыханье.