Владислав Ходасевич

Горит звезда, дрожит эфир,

Таится ночь в пролеты арок.

Как не любить весь этот мир,

В час утренний у Santa Margherita

Я повстречал ее. Она стояла

На мостике, спиной к перилам. Пальцы

«Вот в этом палаццо жила Дездемона…»

Всё это неправда, но стыдно смеяться.

Смотри, как стоят за колонной колонна

Сергею Ауслендеру


Всё помню: день, и час, и миг,

И хрупкой чаши звон хрустальный,

Здесь, у этого колодца,

Поднесла ты мне две розы.

Я боялся страсти томной —

Красный Марс восходит над агавой,

Но прекрасней светят нам они —

Генуи, в былые дни лукавой,

Под ногами скользь и хруст.

Ветер дунул, снег пошел.

Боже мой, какая грусть!

В грохоте улицы, в яростном вопле вагонов,

В скрежете конских, отточенных остро подков,

Сердце закружено, словно челнок Арионов,

Века, прошедшие над миром,

Протяжным голосом теней

Еще взывают к нашим лирам

Вдруг из-за туч озолотило

И столик, и холодный чай.

Помедли, зимнее светило,

Вновь эти плечи, эти руки

Погреть я вышел на балкон.

Сижу — но все земные звуки —

Как волшебник, прихожу я

Сквозь весеннюю грозу.

Благосклонно приношу я

В последний раз зову Тебя: явись

На пиршество ночного вдохновенья.

В последний раз: восхить меня в ту высь,

Висел он, не качаясь,

На узком ремешке.

Свалившаяся шляпа

Грубой жизнью оглушенный,

Нестерпимо уязвленный,

Опускаю веки я —