Максимилиан Волошин

Н. Н. Кедрову


У великого моря Хвалынского,

Заточённый в прибрежный шихан,

А. В. Гольштейн


Я люблю усталый шелест

Старых писем, дальних слов…

Старинным золотом и жёлчью напитал

Вечерний свет холмы. Зардели красны, буры

Клоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры.

Сердце мира, солнце Алкиана,

Сноп огня в сиянии Плеяд!

Над зеркальной влагой Океана —

2


Седым и низким облаком дол повит…

Чернильно-сини кручи лиловых гор.
Горелый, ржавый, бурый цвет трав.

Бальмонту


В душе моей мрак грозовой и пахучий…

Там вьются зарницы, как синие птицы…

«Каждый побрёл в свою сторону
И никто не спасёт тебя».

(Слова Исайи, открывшиеся

в ночь на 1918 г.)

К. Ф. Богаевскому


«Postquam devastationem XL aut amplius dies
Roma fuit ita desolata, ut nemo ibi hominum,

nisi bestiae morareuntur».

Я вся — тона жемчужной акварели,

Я бледный стебель ландыша лесного,

Я лёгкость стройная обвисшей мягкой ели,

Валерию Брюсову


По ночам, когда в тумане

Звёзды в небе время ткут,

Он был из тех, в ком правда малых истин

И веденье законов естества

В сердцах не угашают созерцанья

7


Облака клубятся в безднах зелёных
Лучезарных пустынь восхода,

И сбегают тени с гор обнажённых
Цвета роз и мёда.

Гряды холмов отусклил марный иней.

Громады туч по сводам синих дней

Ввысь громоздят (всё выше, всё тесней)

Мы заблудились в этом свете.

Мы в подземельях тёмных. Мы

Один к другому, точно дети,

(Март 1917 г.)

В.А. Рагозинскому


В Москве на Красной площади