Валерий Брюсов

Безликая, она забыла счет обличий:

Подсказывает роль любовнику в бреду,

И коршуна влечет над нивами к добыче,

Ты — женщина, ты — книга между книг,

Ты — свёрнутый, запечатлённый свиток;

В его строках и дум и слов избыток,

Огонь ещё горит, и светит, светит нам, —

А тени серые легли по сторонам

И чутко сторожат его невольный трепет.

Я жалкий раб царя. С восхода до заката,

Среди других рабов, свершаю тяжкий труд,

И хлеба кус гнилой - единственная плата

Где вы, грядущие гунны,

Что тучей нависли над миром!

Слышу ваш топот чугунный

III



Гремит война. Газетные столбцы

С высокой башни колокольной,

Призывный заменяя звон,

Часы поют над жизнью дольной,

Голос, груди, глаза, уста, волоса, плечи, руки,
‎ Бёдер её аромат, краска румяных ланит,

Сколько лукавых сетей, расставленных хитрым Амором,
‎ Чтобы одну поймать певчую птицу — меня!

Высоко, высоко до поднебесья,

Глубоко, глубоко до морского дна,

Кто, богатырь, сошел во глубь земли,

Вы, снежинки, вейте,

Нас лишь пожалейте!

Вас, снежинок, много, много,

Все кончено, меж нами связи нет…
А. Пушкин

I



Вот я опять поставлен на эстраде

Волны взбегают и пенятся,

Волны на шумном прибое;

Встанут и странно изменятся,

Волны приходят, и волны уходят,

Стелются пеной на берег отлогий.

По морю тени туманные бродят,

(Словесный палиндром)


Жестоко — раздумье. Ночное молчанье
‎Качает виденья былого;

Мерцанье встречает улыбки сурово;
‎Страданье —
‎Глубоко-глубоко!