Константин Бальмонт

Братья, посмотримте ясно,

Скорбь о невнятном бесплодна,

Девушки, утро прекрасно,

‎Шелест листьев, шёпот трав,
‎Переплеск речной волны,
‎Ропот ветра, гул дубрав,
‎Ровный бледный блеск Луны.

‎Словно в детстве предо мною,
‎Над речною глубиною,

Нимфы бледною гирляндой обнялись, переплелись.
‎Брызнут пеной, разомкнутся,
‎И опять плотней сожмутся,
Опускаясь, поднимаясь, на волне и вверх и вниз.

‎Шепчут тёмные дубравы,
‎Шепчут травы про забавы

Этих бледных, этих нежных обитательниц волны.
‎К ним из дали неизвестной
‎Опустился эльф чудесный,

Птичка серая летает
‎Каждый вечер под окно.

Голосок в кустах рыдает,
‎Что-то кончилось давно.

Звуки бьются так воздушно,
‎Плачут тоньше, чем струна.

Но внимают равнодушно
‎Мир, и Небо, и Луна.

Я бросил весело бокал.

Ребёнок звонко хохотал.

Спросил его, чего он так.

 

Печальные глаза, изогнутые брови,

Какая властная в вас дышит красота!

Она живёт среди видений,

В её глазах дрожит печаль,

В них ускользающая даль

1

Я вижу в мыслях белую равнину,
‎Вкруг Замка Джэн Вальмор.

Тебя своей мечтой я не покину, —
‎Как мне забыть твой взор!

Поблекла осень с красками пожара,
‎Лежит седой покров.

Я родился от Солнца. Сиянье его заплелось
‎В ликованье моих золотых и волнистых волос.

Я родился от Солнца и матово-бледной Луны.
‎Оттого в Новолунье мне снятся узывные сны.

Я родился в Июне, когда в круговратности дней
‎Торопливые ночи короче других и нежней.

В травянистом Июне, под самое утро, когда
‎В небесах лишь одна, вселюбовная, светит звезда.

‎Заколдованная воля в вещество вошла.

Тяжела людская доля — быть в цепях Добра и Зла.
‎Зачарованная сила завлеклась собой.

Всё, что будет, всё, что было, сказка Глуби Голубой.
‎Мы опять изменим лики, спрятав седину.

От полюса до полюса я землю обошёл,

Я плыл путями водными, и счастья не нашёл.


Я шёл один пустынями, я шёл во тьме лесов,

*

*       *

От последней улыбки луча

Род проходит и снова приходит,

Вновь к истокам стекаются реки.

Солнце всходит и Солнце заходит,

Змей тёмно-жёлтый, чьё дыханье — яд,

Чей смертоносен вечно-жадный взгляд,

Глядит, — и близ него дрожит блудница,

‎Ночь но́чи открывает знанье,
‎Дню ото дня передаётся речь.

Чтоб славу Господа непопранной сберечь,

Восславить Господа должны Его созданья.

‎Всё от Него — и жизнь, и смерть.
‎У ног Его легли, простёрлись бездны,

Из ореховой скорлупки
‎Приготовивши ковчег,

Я сижу, поджавши губки:
‎Где-то будет мой ночлег?
Пред водою не робея,
‎Для счастливого конца,

Я, находчивая Фея,
‎Улещаю плавунца.